Я ПИШУ
О СПАСЕНИИ
Сейчас все говорят, что чтение книг спасти не может.
Так я мог бы начать свою колонку — и звучит красиво, и для первого предложения годится. Однако на самом деле я ни от кого таких слов не слышал. Но ощущение у меня такое, что вокруг все об этом если и не говорят, то уж точно думают. И даже не думают, а просто с аксиоматическим пониманием этого живут.
Ну, не знаю. Оборачиваясь назад, я вижу, что чтение книг меня все время спасало. Я и нахожусь-то сейчас здесь, и пишу это только потому, что что-то читал и читаю.
Началось все с «Острова сокровищ» Стивенсона. Однажды поэт Владимир Глазов, как это водится в нашем кругу, сверкнул цитатой, а я ее не опознал. Он раскрыл имя автора и стал возмущаться, мол, как это так?! Это же классика — «Остров сокровищ»!
Мне было четыре или пять лет. Пока отец был на работе, к маме пришел дядя. В его руках была книга в красочной, ярко-красной обложке. Он подозвал меня к себе, протянул мне книгу и сказал, что это подарок. Мать тут же забрала у меня книгу, пошла в комнату и поставила ее в книжный шкаф на самую верхнюю полку — туда, куда я не мог дотянуться, даже если бы встал на стул.
И когда моя мать била меня, сжавшегося в углу, шнуром от радиоприемника за то, что я допустил ошибку в прописи, я знал, что научусь и писать, и читать, и прочитаю ту красную книжку. И когда отец приходил пьяный, а мать заставляла меня подходить к нему и рассказывать «Крошка сын к отцу пришел…», а сама стоял рядом с ремнем, я не забывал, что вырасту и прочту ее.
Когда от бабушки и дедушки нужно было возвращаться с каникул в школу-интернат, меня спасало то, что в нищем сельском магазине мне купили «Конана-варвара». По прочтении я, кажется, обменял ее на жвачку.
Когда в младших классах я сильно заболел и лежал в медицинском изоляторе на территории школы, меня спасал Милн. Я читал «Винни-Пуха» дружелюбному мальчику Саше, который был младше меня. У Саши была вмятина в передней части черепа сбоку. Он рассказывал, что гулял на улице с мячиком, мяч укатился, он побежал за ним — и попал под машину.
Я так любил читать, что из всего класса воспитательницы разрешали только мне одному покидать территорию школы для похода в поселковую библиотеку. Там была библиотекарша, которая меня очень любила, знала, что я приду, и готовила для меня интересные книги. Однажды зимой я пришел, а она протянула мне книгу о Миклухо-Маклае. Еще я нашел что-то вдобавок сам, а потом еще по традиции проверил, не пришли ли новые номера журнала «Уолт Дисней».
В школу привозили гуманитарную помощь — одежду, ручки, фломастеры, карандаши и игрушки. Помню, по школе прошел слух, что завучи вскрывали коробки (а гуманитарка приходила в коробках из-под обуви, по одной на человека) и брали из одной плеер, из другой геймбой, из третьей что-то еще — чтобы сформировать для Саши лучшую коробку. Я очень сильно хотел плеер!
Через год после нашего с ним лежания в изоляторе Саша умер. Утром нас всех собрали, построили, и мы пошли за гробом до самого кладбища. Скорбную музыку играл школьный оркестр, в который меня брали на трубу, но труба мне не нравилась, и я улизнул. После похорон я отпросился забежать в библиотеку: она была по пути.
Когда в одну из ночей в изоляторе у меня так сильно болели ноги, что я никак не мог уснуть, вызвали скорую. Оказалось, что у меня воспаление легких. Ноги отказали. (Потом оказалось, что школьный врач лечил меня не теми препаратами.) Скорая помощь отвезла в больницу. Кушетка, на которую меня уложили, была придвинута к стеклянной перегородке до потолка. В первую ночь вокруг мужчины за перегородкой суетилось и кричало несколько врачей в масках. Потом я уснул. Утром его кушетка была пуста.
Там была одна медсестра — к сожалению, не запомнил ее имя — она принесла мне Библию и тоненький сборник библейских рассказов. Что-то баптистское, как я сейчас понимаю. И я пытался читать. Это помогало. В реанимации медсестра Оля, пока я был слаб, кормила меня, а потом читала вслух «Королевство кривых зеркал». Меня забавляло, что Оля читает про Олю-юлО.
И когда в классе третьем-четвертом ученики устраивали собачью смерть, я не интересовался, потому что у меня было занятие поинтересней. И когда они после уроков уходили за территорию и дрались на мелкие деньги, я не ходил, потому что меня ждали приключения гораздо более захватывающие — капитан Блад попал в ямайский плен. Когда они уходили в побеги, я, наоборот, обустраивался на необитаемом острове или летал с Робуром-Завоевателем. Когда в седьмом классе они нанюхивались клеем, сунув голову в пакет и обвязав его вокруг шеи, я чуть ли не плакал от того, что «Виконт де Бражелон, или десять лет спустя», которую воспитательница мне принесла из дома, начинается с пятнадцатой страницы, а первые четырнадцать кем-то вырваны.
И когда после выпускного в одиннадцатом классе, напившись, они порезали ножом какого-то иностранца и сели, я сидел в колледже, в Минске, на лекциях по идеологии и прочей мутотени. Спасался от скуки на задних партах, читая романы Акунина о Фандорине и еще Паоло Коэльо (за Коэльо сейчас стыдно, конечно).
И когда меня в двадцать с чем-то душило одиночество, меня спасали либо новые книги, либо друзья (которые теперь тоже — книги). И когда был творческий кризис, что меня спасало? Книги графоманов, надаренные мне на разных мероприятиях в большом количестве. Откроешь такую наугад, почитаешь — и понимаешь: я сейчас и без вдохновения лучше напишу.
Я хотел написать о чтении, а получилось почему-то о мертвецах. Мне тридцать один, но оглядываясь назад, я поражаюсь тому, скольких людей из тех, кого я знал и любил, не стало. Хорошо, что книги — это друзья, которые не умирают.
Год назад я перевез свою минскую библиотеку в Москву, оставить ее в Минске было бы чем-то сродни предательству. Год книги стояли в углу, в коробках, не распакованные. А недавно я купил икеевский стеллаж и расставил все свои книжки по полкам. «Остров сокровищ» — не тот, но такой же — стоит на самой нижней полке.
Наверное, скоро я все-таки ее прочту.
Спасибо за то, что читаете Текстуру! Приглашаем вас подписаться на нашу рассылку. Новые публикации, свежие новости, приглашения на мероприятия (в том числе закрытые), а также кое-что, о чем мы не говорим широкой публике, — только в рассылке портала Textura!
